Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Первые минуты самой страшной неловкости постарался сгладить Данила. Он забалтывал и жену, и тестя, обсуждая с ними блюда из меню, которые следовало бы заказать; рекомендовал всё-таки попробовать грузинского вина – короче, делал всё, чтобы смущение постепенно схлынуло. Вика с любопытством поглядывала на отца, который сидел напротив неё за столиком, и гадала про себя, что он за человек. Отец тоже с интересом изучал дочь, зятя и внука. По его лицу было заметно, что он всё же немного волнуется.
– Ну, здравствуй, парень, – сказал он Ванечке, протянув ладонь для рукопожатия. – И как же тебя зовут?
– Здластвуйте, – важно отозвался малыш, – меня зовут Иван Данилович Стлельников.
Вика не удержалась и фыркнула. Изредка Ванечка представлялся вот так официально, воображая себя страшно важным и взрослым.
– Очень приятно, Иван Данилыч, – серьёзно отозвался отец. – А я – Владислав… Впрочем, можешь звать меня просто «деда Слава».
– Деда? – Ванечка недоумённо нахмурил лоб. – У меня уже есть длугой деда. Он в Клыму живёт, его зовут деда Петя.
– Всё правильно, – невозмутимо подтвердил собеседник. – Деда Петя – это папин папа. А я – папа твоей мамы.
Ванечка сосредоченно свёл вместе тёмные бровки, осмысливая полученную информацию, а затем удовлетворённо кивнул:
– Да, так бывает. У моей подлужки Маши тоже два дедушки и два бабушки.
– Две бабушки, – машинально поправила Вика и, смутившись, что влезла в их диалог, нервно добавила:
– Ну, а мне как прикажете вас называть? «Папа Слава»?
– Можно просто папой, – он пожал плечами. – И на «ты».
Данила под столом легонько сжал Викину руку, словно призывая её успокоиться и сигнализируя: всё нормально, всё хорошо. Он вообще был просто ангелом-хранителем этого не слишком складного застолья. Видно было, что отцу Данила по-настоящему понравился, в то время как собственной дочери он стеснялся и робел.
– Вика, кстати… это тебе, – он протянул ей небольшую картину. Та приняла её с умеренным любопытством: довольно симпатичная акварель с видом на Волгу. Видимо, этот подарок должен был символизировать память о Самаре.
– Спасибо, – поблагодарила она сдержанно, в глубине души ругая себя за то, что не догадалась принести на встречу хотя бы коробку конфет. Впрочем, отец упомянул мельком, что у него сахарный диабет… Тогда конфеты исключены.
– Тебе правда нравится? – спросил он, и Вика удивилась, что он придаёт такое большое значение какой-то картинке.
– Да, довольно мило, – отозвалась она; впрочем, вполне искренне.
– Это Неля рисовала! – заявил он с гордостью, а затем добавил:
– Неля – твоя и Женина сестра.
Ах, вон оно что! Вика вспомнила, что Женька действительно упоминал в Москве о младшей сестре. Однако она не знала, что эта самая Неля – художница.
– Она передавала тебе большой привет. Ужасно хотела с тобой познакомиться.
– Так чего же не приехала? – добродушно спросил Данила. – Мы, вроде, не кусаемся.
– Видите ли… – отец на секунду замялся. – Дело в том, что у Нели тяжёлая форма ДЦП. Детский церебральный паралич, – пояснил он, думая, что кому-то может быть незнаком этот термин.
Вика ахнула про себя. Женька ведь ни словом об этом не обмолвился… Однако внешне она постаралась сохранить спокойствие, чтобы не обидеть отца.
– Неля совершенно нормальный, умный и талантливый человек, – горячо заговорил он, словно оправдываясь. – Просто ей тяжело выходить из дома чисто физически. Она не может передвигаться без посторонней помощи. Поэтому… мы решили отложить ваше знакомство до следующего раза.
«Следующего раза не будет», – хотела было произнести Вика, но тут же мысленно обругала себя за столь категоричную упёртость. В самом деле, люди к ней со всей душой, а она…
Рассматривая этого, по сути, чужого мужчину со стороны, она вынуждена была признать, что он выглядит весьма достойно и респектабельно. Отец сказал, что читает лекции в самарском госуниверситете – да, ему это очень подходило. Студенты должны безгранично уважать и любить именно таких преподавателей.
– Неля где-нибудь училась рисовать? – спросила она, решив быть паинькой. Отец буквально расцвёл от проявленного ею интереса.
– Да, она окончила художественную школу, а теперь учится на курсах дизайна, рисунка и живописи, – с гордостью поведал он. – Конечно, страстно мечтает о Суриковском институте в Москве, но… – он запнулся на мгновение. – Пока это только в планах. Женька вот там немного обустроится, можно будет подумать и об её переезде. Он очень хочет, чтобы сестра получила отличное образование. Сказал, что будет обеспечивать её материально и вообще всячески помогать.
Вику восхитила такая искренняя братская любовь. Она-то думала, что Женя просто свалил из Самары в столицу за лучшей долей. А он, оказывается, хочет осуществить мечту сестры… Ей снова стало стыдно за то, что она практически не уделяла ему времени в Москве. А ведь он готов был сблизиться! Он не раз демонстрировал Вике своё искреннее расположение.
За едой и вином разговор покатился живее. Даже отец сделал пару глотков белого полусладкого Твиши и съел несколько кусочков шашлыка из куриной грудки. Они оба с Викой заметно расслабились и теперь смотрели друг другу в глаза открыто, не ожидая подвоха и настроившись на честную беседу.
Отец показал фотографии Нели в телефоне. Вика поразилась, насколько сестра похожа внешне на неё саму. Похоже, отцовские гены были явно доминирующими и в первом, и втором браке – все трое его детей походили на него и друг на друга.
Отметив, как эти новоиспечённые родственнички воркуют друг с другом, Данила под шумок удалился с Ванечкой к детским каруселькам, чтобы не мешать важному разговору. А отец тем временем заговорил о том, чего Вика подсознательно ждала и боялась.
– Наверное, ты все эти годы очень плохо обо мне думала? – спросил он осторожно. Она кивнула, зная, что он не поверил бы другому ответу:
– Разумеется. Считала, что ты поступил как подлец, и что на тебе одном лежит полная ответственность за то, что мама попала в дурку.
Он помолчал немного.
– Ты и права, и неправа одновременно… Да, я действительно поступил подло по отношению к твоей маме. Но… наверное, понять меня могут только те люди, которые испытывали в жизни безумную любовь. Вот такую, знаешь… как вспышка молнии в ночи. Или как «солнечный удар» – у Бунина, помнишь?..
Вика вспыхнула. Едва ли он так в лоб намекал на её роман с Белецким, однако она сама моментально провела незримую ассоциативную нить. Как она может осуждать его, как? Ведь и с ней однажды случилось то же самое –
